Специально для "Правды.Ру" политолог, доцент факультета мировой политики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова Алексей Фененко анализирует новейшую историю российско-американских отношений, развенчивает устоявшиеся мифы и рассказывает чего ждать России от нового президента США.

— Как повлияло избрание Дональда Трампа на российско-американские отношения?

— Полагаю, что мы в России излишне персонифицируем российско-американские отношения и преувеличиваем степень их зависимости от внутренних выборов. Современные государства — это гигантские бюрократические системы, которые отводят любому политику "коридор возможностей". Есть объективные стратегические интересы государства, включающие его статус в мировом порядке, и система отношений с другими государствами. Радикально сломать их современному политику вряд ли под силу: система блокирует его действия. Несмотря на предвыборную риторику, все понимают, что данный политик сможет реализовать, а что нет, что система ему позволит, а что нет. Мы можем много рассуждать на тему отличия Трампа от Клинтон или Обамы. Но в то же время понимаем: ни один из них не распустит НАТО, не ликвидирует американское присутствие за рубежом, не свернет глобальный режим свободной торговли и не согласится на реинтеграцию бывшего СССР. Для этого нужно глобальное потрясение, а пока его нет, их политика предопределена системой.

Современные лидеры государств — это выходцы либо из бюрократии, либо из крупного бизнеса. То есть системные политики, привыкшие с юности играть по правилам, а не ломать их, утверждая собственные. Современные политики привыкли к компромиссу. Это не фанатики и не харизматики, готовые ради идеологии или амбиций устроить новое "восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". И это не старый тип "политика-полководца", который с опорой на армию получает карт-бланш на любые шаги. Ничего удивительного, что в первые два месяца пребывания у власти администрации Трампа радикальных перемен мы не увидели. До выборов можно позволить себе определенные вольности в выступлениях. А жизнь и система быстро скорректировали их.

Обратите внимание: со всеми последними президентами США наши отношения развивались по одной и той же схеме. Сначала: хуже, чем при Клинтоне, Буше, Обаме… быть не может. Затем: пришел прагматик Буш, Обама, Трамп… и пойдет на диалог с Россией. Следом: сам президент не плох, но ему мешают конгресс, Пентагон, фонды, диаспоры… Наконец: хуже, чем при этой администрации быть не может! Не исключаю, что в 2020 году наши СМИ будут ждать прихода "прагматика-демократа" вместо Трампа.

— В целом, на какой стадии развития или деградации сегодня находятся российско-американские отношения, по вашим оценкам?

— Ключевую роль в российско-американских отношениях играют объективные, а не субъективные факторы. В их развитии я выделил бы три ключевых момента.

Первый момент — 1994 год. Тогда администрация Билла Клинтона, судя по официальным документам, пришла к выводу, что российско-американские отношения так не перешли в новое качество по сравнению с советско-американскими отношениями. Россия осталась единственной в мире страной, способной технически уничтожить США и вести с ними войну на базе сопоставимых видов вооружений. У России остался унаследованный от СССР военно-промышленный комплекс — единственный в мире, сопоставимый с американским. У России также остался единственный — альтернативный американскому — спектр фундаментальных наук. Россия унаследовала статус постоянного члена Совета безопасности ООН, то есть возможность дипломатически блокировать действия США. В таком качестве Россия объективно остается препятствием для американского лидерства в мире — независимо от того, будет ли находится в Кремле Ельцин, Зюганов, Лебедь или Путин.

Следовательно, наши отношения — это по-прежнему взаимное ядерное сдерживание, как определил это министр обороны США Уильям Перри в январе 1995 года. Мы по-прежнему держим в заложниках ключевые города и военные объекты друг друга. Можно много раз сказать, что мы партнеры, но все прекрасно понимают: партнеры не держат ядерный пистолет у виска друг друга. На рубеже 1994-1995 годов администрация Клинтона наметила четыре стратегические цели в отношении России:

1) максимальное сокращение российского военно-промышленного комплекса, прежде всего — ядерного потенциала;

2) предотвращение реинтеграции бывшего СССР;

3) закрепление итогов распада "социалистического содружества";

4) содействие децентрализации российского ТЭК.

Разумеется, американцы предпочитали иметь дело с "либеральным" сегментом нашей элиты, предпочитая преподносить свою стратегию, как "квазипартнерство" с Россией. Но стратегические цели США в отношении нашей страны оставалась неизменными.

Второй момент — 1997 год, когда Россия и КНР подписали Декларацию о многополярном мире. По сути, это было заявкой двух стран на формирование иного варианта мирового порядка — альтернативой провозглашенной в 1993 году концепции "американского лидерства". С этого времени любая администрация в Белом доме понимала: в мире появился новый политический альянс, который заявил о намерении ограничивать гегемонистскую политику США. У американской дипломатии появилась новая задача: расколоть блокирующий их гегемонию альянс Москвы и Пекина или, как минимум, не допустить его усиления.

Мы часто говорим о том, что после окончания "холодной войны" международные отношения "деидеологизировались". Но это не так. Наоборот, с середины 1990-х годов пошло новое, часто даже более острое, идеологическое столкновение двух проектов мироустройства: американского (модель построения однополярного мира) и российско-китайского (модель многополярности). Россия и Китай при этом стали привлекать на свою сторону Индию, страны Латинской Америки и ряд стран ЕС (Францию и Германию). Мир, по сути, стал идеологически раскалываться на сторонников принятия и неприятия американской гегемонии.

— Третий этап, наверное, мюнхенская речь Владимира Путина в 2007 году?

— Да, она стала для американцев важным сигналом: Россия заявила о возможности противодействия создаваемой ими модели мирового порядка. Это корректировало задачи США в отношении России. Прежде она была им неприятна самим фактом своего существования — блокировкой их гегемонии собственным ресурсом. Теперь речь шла о том, что Россия может целенаправленно действовать против их лидерства. Следовательно, задачи по сдерживанию России расширились. К этому времени элиты обеих стран осознали, что выработать позитивную повестку российско-американского диалога не удалось. Совместная борьба с терроризмом распалась из-за вторжения американской коалиции в Ирак и установления военного присутствия США в Центральной Азии. Совместная борьба с нераспространением ядерного оружия рухнула в ходе кризисов вокруг ядерных программ Ирана и КНДР. Идея энергетического партнерства умерла, как только Россия поставила в "восьмерке" вопрос о пересмотре концепции "энергетической безопасности". Напоминаю, что идея изгнать Россию из "восьмерки" появилась в Вашингтоне не во время кризиса вокруг Крыма, а накануне Петербургского саммита 2006 года, когда подобные рекомендательные резолюции приняли обе палаты конгресса.

Зашел в кризис и стратегический диалог по контролю над вооружениями из-за ПРО.

Поэтому американцы начинают противодействовать не просто России как таковой, но еще и политики России. А это большая разница. Политика "перезагрузки — 2009-2011" была попыткой Белого дома прощупать, на каких условиях Россия готова к сокращению своего ядерного потенциала. Как только в Вашингтоне поняли, что ни на каких, — сразу же летом 2011 года, еще до возвращения Путина, американцы начали ее свертывание. А после волнений в Москве зимой 2012 года администрация Обамы сочла, что открылось окно возможностей для давления на "ослабленного Путина".

Вывод Белого дома весной 2012 года был прост: наступаем, пока не поздно! Американская дипломатия инициировала свертывание стратегического диалога по ПРО, отказ от диалога по реформе европейской безопасности, введение ограничительных антироссийских санкций. Причем начался этот процесс задолго до Крыма с закона Магнитского. Они предприняли попытки прорыва в Центральную Азию, играя на срыв проекта "Евразийского союза", и, наконец, все увенчалось украинским кризисом. В мире опасно заискрило — настолько, что стороны прошлой осенью практически официально заговорили об опасности даже не новой "холодной войны", а горячего военного столкновения.

Первые два месяца нахождения у власти администрации Трампа доказали главное: принципиального поворота к соглашению между сторонами не произошло. Администрация Трампа не готова к "большой сделке" с Россией. Мюнхенская конференция в феврале стала моментом истины: там говорили о чем угодно, кроме реформы европейской безопасности. Никаких принципиальных подвижек американской позиции по Сирии и Украине. Нам сейчас с американцами надо восстановить хотя бы негативную повестку переговоров: снизить риск военного конфликта. Но время уходит, а проблема так и осталась замороженной.

— Как вышло, что даже при такой высокой зависимости российской элиты от западных финансовых институтов у нас все равно остаются с США негативные отношения?

— Даже наличие собственности на Западе, обучение детей, зависимость от доллара не сделали нашу элиту партнером США. Ведь если американцы из документа в документ пишут о необходимости сдерживания России, значит признают, что этого мало. Даже с элитой, повязанной вроде бы такими обязательствами, Россию зачем-то надо сдерживать, выстраивать вокруг ее границ буфер из враждебных государств, подтягивать инфраструктуру НАТО… Не парадокс ли?

Есть и другой психологический парадокс. Нам говорят, что в 1990-е годы Россия все сдала. Будь это так, американцы должны бы были быть довольными и умиротворенными победителями. Но это не так. Почитаем официальные американские документы, выступления американских лидеров — бросается в глаза смесь раздражения, ярости и тревоги в отношении России. Даже в 1990-х американцы фиксировали, что "остаточная мощь России слишком велика".

Прямо как в великом романе Толстого "Война и мир": вся русская элита говорит по-французски, лучше, чем по-русски, воспитывает детей во Франции, имеет там недвижимость, но для Наполеона она все равно враждебна — даже при наличии всех этих условий. Как, кстати, и Наполеон для нее. И это не парадокс. Просто Франция в то время выступала реальным претендентом на мировую гегемонию. А гегемону мало иметь во враждебных станах даже связанную с ним элиту — ему необходим демонтаж силовых потенциалов конкурентов, а в идеале и их территориальное разукрупнение.

Соединенные Штаты действуют сегодня как самый обычный претендент на мировую гегемонию - не лучше и не хуже старой Франции. Русская и китайская элита может идеально владеть английским языком и иметь много замков на Западе, но это мало что меняет, поскольку американская гегемония невозможна без демонтажа силовых потенциалов России и Китая. Вот — грань, которую не перейдет никакая взаимная финансовая или культурная зависимость.

— Есть ли сейчас у Трампа какая-либо стратегия в отношении нашей страны?

— Американцы понимают: Россия — единственная страна мира, которая может уничтожить США технически и вести с ними войну на базе сопоставимых видов вооружений. Китай такой способностью пока еще не обладает. Поэтому у Трампа, как у Буша и Обамы, в отношении России есть две задачи: сокращение нашего военного потенциала и недопустимость реинтеграции бывшего СССР в какой-либо форме. Разумеется, если Россию можно ситуативно использовать для решения каких-то американских тактических проблем, например, в Афганистане или в отношении ядерной программы КНДР, то это будут делать. Но тактическое взаимодействие не отменяет стратегических задач.

Более тревожна третья задача — для американцев очень важно расстроить политический альянс России и КНР - без этого их движение вперед невозможно. И здесь администрация Трампа будет продолжать игру на его подрыв. Им придётся придумать, как его устранить, либо отказаться от гегемонистской стратегии. Степень реалистичности последнего сценария оцените сами.

Вообще, мы преувеличиваем различия между политикой отдельных администраций США. Американская стратегия строится на основе "пул идей". В определенный период времени разрабатывается прорывная стратегия, которая затем реализуется на протяжении 30-40 лет. Американцы меняют ее в двух случаях: или если стратегия провалилась, или если изменились условия. Нынешняя внешнеполитическая стратегия США основана на том "идейном пуле", который был выработан в самом конце 1980-х годов. Там было четыре положения: 1) содействовать разоружению СССР (затем России); 2) сохранить американское военное присутствие в Европе и Восточной Азии; 3) не допустить возвышение нового конкурента, сопоставимого с СССР 1970-х годов; 4) не допустить изменение региональных балансов, то есть усиления недружественных Вашингтону региональных держав. Пока в основе всех "Стратегий национальной безопасности США" лежат эти идеи.

— В каких сферах можно констатировать усиление взаимодействия США и России и что это нашей стране принесло полезного?

— Сейчас у России и США есть три объективные задачи. Выработать комплекс мер по снижению опасности горячего военного конфликта. Возобновить стратегический диалог по сохранению хоть какого-то контроля над вооружениям и выработать комплекс взаимных обязательств на случай конфликта с третьими странами. Это приоритетные меры. Их обсуждали на первом этапе пресловутой политики "Перезагрузки", но дальше дискуссий и всевозможных круглых столов дело не пошло. Время ушло. Будет ли новый шанс вернуться к ним — большой вопрос. "Мюнхен-2017" продемонстрировал, что пока администрация Трампа не стремится к этому.

Война в Сирии разрушила идею о том, что у России и США есть общая борьба с транснациональным терроризмом. Мы ведем в Сирии две параллельные антитеррористические операции вроде бы с общей целью, но при этом не взаимодействуем, а думаем, как не столкнутся друг с другом. И регулярно слышим из Вашингтона, что взаимодействия с Москвой не будет. Значит, еще одна страховка в российско-американском взаимодействии ушла в прошлое.

— Как реагировать в этих условиях на увеличение оборонного бюджета США?

— Нам давно пора обратиться к наследию выдающегося немецкого военного стратега и полководца Гельмута фон Мольтке старшего — автора молниеносных побед Пруссии над Данией, и Францией. Можно закупить много нового оружия. Но без солдат, готовых умереть за победу. Что толку в новом оружии, если солдаты побросают его и убегут в первом или втором бою? Оно станет трофеем победителя.

Во-вторых, надо посмотреть, на что пойдет военный бюджет. Можно потратить огромные деньги на бесперспективные дорогие проекты. Во времена Мольтке им были "сражающие аэростаты", над которыми смеялся немецкий стратег. Сегодня… Посмотрите, американцы уже почти двадцать лет пытаются создать некие "космические перехватчики": деньги уходят, а результата все нет. Можно, кстати, потратить военный бюджет на инфраструктуру жизнедеятельности. Новые матрасы и термосы — хорошо, но боеспособность не очень повышается.

В-третьих, Мольтке учил: мало превосходить врага вообще — надо превосходить его в конкретное время и в конкретном месте. Немецкий стратег называл это реализуемым превосходством. Россия, например, была в 1903 году намного сильнее Японии по всем количественным показателям — но сильнее вообще, а не в конкретное время и не в конкретном месте. Иначе более слабая сторона включает механизм компенсации: она находит болевые точки сильного противника и беспощадно бьет в них. И размышляя об ответе на рост американских военных расходов, нам, думаю, лучше думать о болевых точках США, удар по которым девальвирует самый большой военный бюджет.

Пример нам показал бывший министр обороны США Дональд Рамсфельд — полагаю, один из лучших министров на этом посту. Он еще зимой 2001 г. забил тревогу: американская армия стала слишком зависима от систем спутниковой навигации и связи. У американцев невероятно дорогие системы вооружений. Но если завтра некий противник нанесет удар по американским спутникам, Пентагон окажется самой беззащитной армией в мире. Подобный "космический Перл Харбор" сделает бессмысленным гигантские бюджетные траты на "умное оружие", ибо оно зависимо от уязвимой инфраструктуры. Так что большой военный бюджет — это, согласимся с Мольтке, еще не гарантия военной победы.

— Многие эксперты полагают, что с Трампом невозможно выстраивать отношения в каком-то ином формате, кроме торговли. Вы согласны с этим мнением?

— Торговля — это очень оптимистический сценарий. Посмотрите: едва приходит новая администрация США, у нас в России просыпается надежда заключить с американцами некое "большое соглашение". Мол, сейчас, в обмен на поддержку Россией действий США, последние признают ее интересы на постсоветском пространстве, в Европе или сфере ПРО. И ни разу подобные надежды не оправдались. Американцы упорно отказываются от торговли, красиво заявляя, что "не меняют принципы на сделку". Позиция Ва

шингтона: да, хорошо, что Россия нам где-то помогла, но уступок не будет — "демократией или союзниками мы не торгуем", как говорила еще в 2005 году госсекретарь Кондолиза Райс.

Торговля — это взаимные уступки. Американцы понимают, что Россия тоже попросит что-то взамен. Для просто великой державы торговля и компромиссы — нормальная дипломатическая практика. Но США не видят себя обычной державой, они претендент на гегемонию.

Американцы в начале 1990-х годов переформатировали Ялтинско-Потсдамский порядок под свои интересы. Уступки России или Китаю — это частичная ревизия выгодной США мировой конфигурации, то есть в чем-то снижение американского влияния. А вот этого в Вашингтоне не хотят. Там преобладает настрой на расширение американского могущества, а не его сокращения посредством поиска компромиссов.

И главное: американцы не видят, на какую крупную уступку может пойти Россия. В Белом доме (независимо от партийного характера администрации) надеются, что это будет быстрое сокращение российского ядерного потенциале, сужение российского влияния в бывшем СССР и пересмотр российско-китайского "большого договора" 2001 года. Но американцы реалисты, они понимают, что Москва на такие уступки не пойдет. А локальные сделки Вашингтону мало что дают.

Мы часто забываем, что Соединенные Штаты — страна с приоритетом внутреннего законодательства над международным. Почему американцы так легко отказываются от своих международных обязательств? А не дорого стоит! Любой сенатор может инициировать в Конгрессе отзыв соответствующей подписи или ее проверку на предмет соответствия законодательству США. Торговля для американцев — это ситуация когда приходится, скрепя сердцем, признать свою неудачу или ограниченность ресурсов. Так что за торговлю с США нам еще предстоит борьба и немалая.

— В начале марта, по информации неназванных источников в администрации президента США и некоторых западных дипломатов, стало известно, что Дональд Трамп может временно отложить работу над договоренностями с Россией по борьбе с ИГ ("Исламское государство" — террористическая организация, запрещенная в России, — ред.) и другим вопросам нацбезопасности. Затем глава Белого дома отказался раскрывать свои планы в отношении России? С чем, на ваш взгляд, все это связано?

— Все просто. Это еще раз доказывает, что у России и США различные цели в Сирии. Для России приоритет — ликвидация ИГИЛ и других радикальных группировок. Для США — свержение правительства Асада и переформатирование Сирии. По какому варианту — американцы умалчивают. Но главное, это еще раз демонстрирует различие наших интересов.

Мне интереснее другое: а что будет, если США при Трампе решат пойти на частичное сотрудничество с Россией по Сирии? Результат может быть не столь благоприятным для Москвы и Дамаска, как мы часто думаем. Например, американцев очень волнует появление "Астанинского формата" — переговоров России, Ирана и Турции. В Вашингтоне, судя по открытой информации, видят в нем опасность усиления ШОС и отхода Турции от единой линии НАТО. Но, представим, что США решат размыть "Астанинский формат", став его участником или введя в него кого-то из своих партнеров. Вот такой угрозе нам будет противостоять сложнее. "Удушение в объятиях" — не новая тактика американской дипломатии.

— При этом интересно получается: большая часть американского истеблишмента крайне негативно настроена по отношению к России, а большая часть нашей верхушки в любой момент готова кинуться в объятия американцам. По-моему, мы что-то потеряли в себе, что-то очень важное?

— Скажу больше — это какая-то особенность нашего менталитета после Второй мировой войны. Мы в глубине души никак не можем согласиться с тем, что конфронтация (в той или иной форме) — естественное состояние наших отношений с США. Посмотрите: после 1945 года наше общество постоянно ожидает, что, наконец, в США придет к власти "хороший президент", который снимет конфронтацию и начнет переговоры с СССР/Россией. А он все никак не приходит. По каким-то причинам нам сложно признаться себе, что противоречия у России не с конкретным президентом, а с самими США. Наша интеллигенция не считает нормальным мир, где великие державы ведут друг с другом жесткую и непримиримую борьбу.

Российский международник Владимир Печатнов написал в 2006 году интересную статью "Любовь — горечь к Америке". В ней он доказал, что еще в 1950-х годах высшая советская номенклатура относилась к США с симпатией: не случайно, что советская пропаганда старательно отделяла "реакционные круги США" от "американского народа". В 1970-х годах в СССР в рамках научных институтов сложилась целая группа литераторов, которая под видом критики "американских буржуазных концепций" знакомила советского читателя со всеми американскими книжными новинками. Причем эти критические работы были написаны в дружелюбном к США тоне. Советская интеллигенция тайно ловила американские радиоголоса — ни у кого из слушателей не вызывал ненависти или ярости сам факт, что американцы критикуют нашу страну, как, например, относились немцы конца XIX века к любой негативной информации о Германии, что повергло в шок русского сатирика М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Впрочем, это черта русского сознания на протяжении последних веков. Наше российское общество никогда не считало себя "квинтэссенцией прогресса", как немецкое. Наша элита всегда смотрела на Запад (а не на Восток) как на эталон для подражания. В России всегда были две партии — западники и славянофилы, но никогда не было тихоокеанской партии, которая позиционировала бы Россию как азиатскую страну? В этом смысле "готовность идти в объятия американцев" ничем не отличается от англофильства русской аристократии XIX века в разгар "Большой игры" с Лондоном. Ответного русофильства у британской аристократии не было.

Но сейчас я вижу скорее обратный процесс — отношение к США как таковым в российском обществе намного хуже, чем в брежневском СССР. Тогда наше советское общество было уверено, что хорошим отношениям с Америкой мешает коммунизм. Теперь мы больше узнали Соединенные Штаты, и то, что мы о них узнали, не способствовало росту их популярности в нашем обществе. К российскому обществу все больше приходит осознание простой истины: "А как разговаривали бы США с Россией, если бы она даже в самые трудные годы не имела возможности уничтожить США?" Главное, приходит осознание: любовь к американкой культуры не равноценна любви к политике Вашингтона. В этом смысле американский политолог Генри Киссинджер прав: Соединенные Штаты теряют Россию по сравнению с брежневским СССР.

На самом деле американцы проигрывают на том же, на чем проиграли французские якобинцы и наши русские большевики. Как только французская армия вышла за границы Франции, она перестала быть "армией революции" — ее стали воспринимать как обычную французскую армию. Как только Красная армия вошла в 1920 году в Польшу, она перестала быть Красной армией — она стала для поляков обновленной Русской армией. Большевики могли создать хоть десять Интернационалов, но для остального мира они стали просто новым русским правительством. Аналогично и американцы могут говорить бесконечно о "распространении либеральных ценностей". Для остальных их армия — не либеральная, а американская армия; их спецслужбы — не демократические спецслужбы, а американские. Многие в США удивляются, почему в России падает престиж либеральной демократии. А ответ лежит на поверхности: потому что для большинства россиян "распространение демократии" — это форма экспансии США.

— Какую стратегию Кремля в отношении Белого дома вы прогнозируете, к чему будет стремиться Москва?

— Полагаю, что такую же, как со всеми. Никто никаких излишних надежд на Трампа не питал. Да, наши СМИ вырвали несколько его фраз из контекста, где он говорил о возможности нормализовать отношения с Россией. Тоже самое говорили Буш-младший и Обама, кстати. Но все это — не более чем предвыборные заявления. Вопрос был нему переоценки приоритетов, а в том, отойдем ли мы хотя бы от балансирования на грани горячего военного конфликта, что мы видели в Сирии осенью 2016 года.

Наша задача — вернуться хотя бы к негативной переговорной повестке. 80% повестки российско-американских отношений занимали вопросы контроля над вооружениями. И это было отнюдь не плохо, вопреки сетованиям отечественных ультралибералов. Москва и Вашингтон не любили друг друга. Но риск прямого военного конфликта между ними оставался низким — не в последнюю очередь благодаря наличию стабилизирующих механизмов в отношениях друг с другом. На этой основе появлялись и первые ростки позитивной повестки: российско-американское сотрудничество в космосе выросло из свертывания программы СОИ и подписания договора СНВ-1.

Контроль над вооружениями и стратегический диалог — это пока будущее наших с США отношений, причем самое оптимистичное и позитивное.

— Как скоро удастся урегулировать вопрос Крыма с новым американским руководством? А там и остальная часть Западного мира солидаризируется…

— Малореалистично. Дело не в Крыме, а в том, что для американцев Украина в границах на 1 января 2014 года — это гарантия невосстановления СССР. Для США независимо от конкретного лидера неприемлема реинтеграция постсоветского пространства.

Воссоединение Крыма с Россией видится из Вашингтона, как попытка России пересмотреть итоги 1991 года. Но вся идеология американской политики строилась на невозможности пересмотреть итоги распада СССР. Единственное, что можно сделать — вынести проблему Крыма за скобки.

Беседовал Александр Дремлюгин

Друг из Вашингтона: Трамп хочет дружить с Путиным

2017 год, по всей видимости, останется в истории как год рецидива новой холодной войны. Под занавес года Дональд Трамп представил новую Стратегию национальной безопасности США, в которой Россия и Китай прямо названы угрозами Америке. Вашингтонскими стратегами поставлена цель достичь энергетического доминирования в мире. Принято решение о поставках американского оружия Украине и Грузии. Тем временем, в экспертных кругах США наалось публичное обсуждение готовности Америки к войне «на два фронта» с Россией и Китаем. Корреспондент «Евразия.Эксперт» подвел итоги года в беседе с Директором Центра военно-политического анализа Гудзонского института в Вашингтоне Ричардом Вайцем.

- Господин Вайц, какие бы Вы выделили основные изменения в новой Стратегии национальной безопасности США?

Стратегия содержит элементы преемственности с предыдущими редакциями [документа]. Как и раньше, присутствует заявка США на глобальное лидерство с использованием всех элементов своей мощи, не только военных. Кроме того, в документе сделан неожиданный, учитывая заявления Трампа во время президентской кампании, акцент на важности союзников и международных институтов, таких как ООН.

Есть и ряд аспектов, которых не было в предыдущих редакциях Стратегии национальной безопасности. Во-первых, стратегия выдержана в темных, даже мрачных тонах по сравнению с предыдущими версиями. Отмечается множество угроз США и множество различных типов вызовов.

Вместо обсуждения изменения климата в стратегии речь идет о доминировании США в энергетике. Новое – это и восприятие Китая как как более серьезной угрозы, чем в предыдущих документах.

- В документе утверждается, что Китай и Россия бросают вызов американскому влиянию, ценностям и богатству, а также посягают на безопасность и благополучие Америки. Усиление конфронтации между США, с одной стороны, и Россией с Китаем – с другой теперь неизбежно?

В стратегии стало больше неопределенности, связанной с глобализацией, которая воспринимается в негативном свете. Так, в тексте отмечается нелегальная иммиграция как потенциальный риск для безопасности. Стратегия фокусируется на китайском и российском влиянии в мире, даже в Латинской Америке. В отношении России это не ново по сравнению с другими документами, вышедшими в США после 2014 г. В новой стратегии не говорится, что Россия – более серьезный оппонент, нежели Китай.

- Кстати, в Китае подвергли критике новую Стратегию национальной безопасности США, заявив, что Белый дом возрождает атмосферу и образ мышления времен холодной войны…

Китайцев насторожила новая стратегия, поскольку произошел возврат к языку предвыборной гонки Трампа. Тогда он выступал с негативными заявлениями о китайском агрессивном экономическом поведении, манипуляции его валютным курсом, кибер-воровсте интеллектуальной собственности США и т.д.

Трамп во многом отбросил эту риторику после выборов. Когда китайский и американский лидеры встретились во Флориде в марте , они договорились о сотрудничестве по северокорейскому кризису.

Но в новой стратегии Китай воспринимается негативно. Тому есть ряд причин [которые приводятся в документе]: враждебное воздействие Китая на национальную безопасность США, американские ценности, экономическая агрессия, враждебное влияния на Южную Азию, воровство американской интеллектуальной собственности. Вполне понятно, почему китайское правительство недовольно этим документом.

- Недавно был опубликован доклад известного американского «мозгового центра» RAND Corporation. Авторы утверждают, что США могут проиграть войну против объединившихся России и Китая. Состояние вооруженных сил США оценивается как неудовлетворительное. Как вы объясняете такие оценки?

Неудовлетворительная оценка зависит от того, какая ставится задача. Способность американской армии победить Северную Корею или Иран или одолеть террористов в Сирии и Ираке явно удовлетворительная.

Могут ли США победить объединенные силы России и Китая? Исход будет удовлетворительным только если США быстро нанесут поражение обеим странам без больших потерь. Но очевидно, что это невозможно.

США не смогут оккупировать территории обеих стран и не смогут перехватить все ракеты, направленные на цели в США. Это нанесет неприемлемый ущерб США. Поэтому США не могут «удовлетворительно выиграть» полномасштабную войну против России и Китая одновременно. К счастью, новая Стратегия национальной безопасности не ставит задачи воевать против Китая или России.

- Какие изменения могут произойти во внешней политике США в отношении России в 2018 г.? Стоит ли ожидать нормализации отношений двух стран?

Думаю, мы все разочарованы тем, что произошло в 2017 г. Полноценная нормализация отношений не ожидалась, но немногие догадывались, что российско-американские отношения станут столь плохими после избрания Трампа. Полагаю, обе стороны согласятся с утверждением, что отношения между Москвой и Вашингтоном сейчас в самом плохом состоянии с момента окончания холодной войны.

Решение США снабжать вооружениями украинскую армию, вероятно, окажет негативный эффект на американо-российские отношения. Оно может привести к обострению военных действий на Украине в ближайшем будущем, даже если в долгосрочном плане это приведет к разрешению украинского конфликта.

Несмотря на ограниченный выводов российских сил из Сирии, возможности по кооперации в Афганистане и в войне против ИГИЛ (запрещенная организация – прим. «ЕЭ»), мало кто ожидает, что полная нормализация отношения произойдет в обозримом будущем.

- Какую в таком случае США будет проводить политику на постсоветском пространстве?

На сегодняшний день ни Центральная Азия, ни Южный Кавказ не рассматриваются администрацией Трампа как приоритет. Администрация Обамы также не была серьезно вовлечена в регион.

Действительно, администрация Трампа недавно решила поставить некоторые виды вооружений Грузии и заинтересована в процессе реформ в Узбекистане. В Казахстане есть важные американские бизнес-интересы.

Вместе с тем, США не предпринимали крупных усилий по разрешению Нагорно-Карабахского конфликта.

Дипломатические усилия США в постсоветских республиках фокусируются на украинском конфликте и России. Это не значит, что интерес США не может усилиться к другим регионам. Это будет зависеть от внешних факторов, например, возобновления военных действий. Это также относится и к другим бывшим советским республикам, таким как Молдавия или Беларусь. Обострение ситуации, изменения на правительственном уровне и другие региональные факторы могут привести к тому, что внимание США к этим странам возрастет.

Есть ли какой-то выход из патовой ситуации на Украине? С точки зрения Москвы, сила — это единственно возможное средство, при помощи которого можно пробить стену в сегодняшнем украинском тупике. Об этом говорит Андраник Мигранян, преподающий мировую политику в Московском государственном институте международных отношений, который находится в ведении российского Министерства иностранных дел. Мигранян подчеркнул, что это его личная точка зрения. Он отметил, что такое развитие событий вполне возможно при администрации Трампа, которая, в отличие от администрации Обамы, решила снабдить Украину летальным оружием.

«Решить эту проблему можно только применением силы и ничем больше», — сказал Мигранян, выступая 11 января на семинаре в Центре национальных интересов.

По словам Миграняна, у которого хорошие связи в высших эшелонах российской государственной власти, в рядах московской элиты преобладает мнение о том, что Минские соглашения не действуют. Киев не намерен выполнять свою часть соглашения, а проблема еще больше усугубляется из-за решения Вашингтона поставить оружие украинским властям. Поэтому эскалация конфликта может стать для России единственным реальным вариантом.

Как отметил Мигранян, у России на Украине ставки намного выше, чем у США. Украина в силу своего географического положения жизненно важна для Москвы с точки зрения стратегии. Более того, между Россией и Украиной существуют многовековые культурные, этнические, экономические, языковые и религиозные связи. Далее Мигранян заметил, что сама русская цивилизация возникла в Киевской Руси, центр которой находился на независимой ныне Украине. «Украина является жизненно важной проблемой для России, и Россия никогда не допустит, чтобы она вошла в состав НАТО или еще какого-нибудь блока, — сказал Мигранян. — Украина у России в сердце».

По его мнению, есть три предварительных условия, которые необходимо выполнить, чтобы восстановить мир на Украине. Первое условие состоит в том, что Украина не должна входить ни в один враждебный по отношению к России альянс. Второе — что Киев должен предоставить больше автономии своим регионам. Третье — что русскоязычному населению Украины необходимо разрешить учиться и говорить на русском языке, а также изучать свою культуру, несмотря на протесты украинских националистов.

Россия, по словам Миграняна, выступает за сохранение территориальной целостности Украины — за исключением Крыма. Именно поэтому она целенаправленно сдерживала сепаратистские силы, действующие в Донбассе. Если бы Россия позволила, эти повстанческие силы захватили бы гораздо больше территории на юге, где в больших количествах проживает русскоязычное население.

Надо сказать, что в Донбассе уже существовали готовые структуры власти, которыми могли воспользоваться пророссийские повстанцы, однако Россия не использовала их в 2014 году. Теперь Россия может снова пойти на эскалацию конфликта, поскольку Соединенные Штаты начинают поставлять оружие на Украину. «Украина не является жизненно важной проблемой для США, Украина является жизненно важной проблемой для России, — отметил Мигранян. — Соединенные Штаты проиграют в любом конфликте на любом уровне, потому что Россия, действуя в своем заднем дворе, готова использовать любую возможность для защиты своих позиций и интересов».

Контекст

Где находится российская «красная линия»?

Le Courrier de Russie 10.01.2018

Забытая далекая война

Rzeczpospolita 28.12.2017

Украиной руководят американцы

Гордон 11.01.2018
Если положение Москвы на Украине окажется под серьезной угрозой, Россия может пойти на открытую интервенцию. «Поставки летального оружия, ведущие к эскалации конфликта, могут подтолкнуть Москву к открытому вмешательству с целью решения этой проблемы, которая существует уже давно, и не была решена радикально в 2014 году», — сказал Мигранян.

Это неизбежно приведет к еще большей напряженности с Соединенными Штатами, которые будут усиливать давление на Москву. Когда Вашингтон станет усиливать давление на Россию, она будет непременно сопротивляться. Более того, такой шаг вынудит Москву пойти на дальнейшее сближение с Китаем в целях противодействия Вашингтону. По мнению Миграняна, Москва приближается к «точке невозврата», когда она начнет стремиться к созданию полномасштабного военного альянса с КНР.

Он утверждает, что в условиях конфликта между США и Китаем Россия будет становиться более влиятельной. Как считает Мигранян, китайцы понимают, что Россия нужна им, дабы у них был шанс бросить вызов США как господствующей державе. По этой причине Пекин, скорее всего, будет поддерживать Россию, так как он не может допустить краха своего стратегического союзника под давлением Америки, ибо в одиночку Китай не выстоит перед США.

«Если это давление будет усиливаться, я не могу исключить, что Китай поймет: Россия не ведет борьбу за собственное выживание, — сказал Мигранян. — Это вопрос жизни и смерти для Китая. Если Россия будет сломлена и отодвинута в сторону, Пекин останется один на один с США. Вот почему для китайцев жизненно важно поддерживать Россию».

По мнению Миграняна, российско-китайский альянс будет намного сильнее Соединенных Штатов, действующих в одиночку. Но за союз с Китаем России придется заплатить свою цену, ибо в таком альянсе Москва окажется в положении младшего партнера. «Китай — не благотворитель, — сказал Мигранян. — Все имеет свою цену».

Если Соединенные Штаты будут упорствовать, продолжая оказывать нарастающее военное и экономическое давление на Россию, в будущем они столкнутся с серьезными последствиями в виде нового евразийского блока, который бросит вызов американскому превосходству, отметил Мигранян. Следовательно, Вашингтону надо тщательно просчитывать свои действия в отношении России, чтобы не допустить такого исхода. «Это будет настоящая трагедия, если Россию подтолкнут к военно-политическому альянсу с Китаем на финальной стадии конфронтации, — сказал Мигранян. — Это закончится катастрофически для всех».

Дейв Маджумдар — редактор The National Interest, освещающий военные вопросы.

По мнению Барака Обамы, «Владимир Путин постоянно заинтересован в работе с нами и в том, чтобы выглядеть нашим партнером». Фото Reuters

При всех различиях в оценках современного состояния отношений между Москвой и Вашингтоном вряд ли кто-то возьмется отрицать, что сегодня они переживают один из самых глубоких кризисов в современной истории. Конечно, российско-американское взаимодействие и раньше не было безоблачным. Однако нынешний кризис носит более фундаментальный и всеобъемлющий характер, чем периодический спад в отношениях, который мы видели немало за последние десятилетия. По всей видимости, он станет и самым длительным: очевидных путей выхода из нынешней ситуации в обозримом будущем не просматривается.

Вторая холодная война?

В последнее время стало модным говорить о начале нового издания холодной войны в мировой политике и проводить параллели между нынешним противостоянием Москвы и Вашингтона и советско-американской конфронтацией второй половины прошлого века. Такие параллели выглядят большой натяжкой: если в годы холодной войны отношения между Кремлем и Белым домом составляли главную ось мировой политики, то в ХХI веке они являются хотя и важным, но далеко не определяющим элементом глобальной международной системы. Мир перестал быть биполярным, и вернуть его к жесткой биполярности холодной войны невозможно.

Кроме того, в российско-американском противостоянии сегодня отсутствует тот идеологический фундамент (советский коммунизм против западной демократии), который предопределял тотальный характер противостояния эпохи холодной войны. Если в современном мире и существует антагонистический конфликт цивилизаций, то уж, конечно, не между США и Россией, а скорее между западным либерализмом и исламским фундаментализмом.

Наконец, Россия по своему потенциалу хоть и остается великой державой, но все же не может как Советский Союз на равных конкурировать с США по всем направлениям, особенно в сфере экономики и современных технологий. Ближайшим аналогом Советского Союза, с точки зрения экономического противостояния, для США становится Китай, но с той немаловажной поправкой, что между этими странами существует глубокая экономическая взаимозависимость, которой никогда не было между СССР и Америкой и которая неизбежно сдерживает американо-китайское соперничество в целом.

Означает ли сказанное выше, что нынешний кризис в российско-американских отношениях сегодня менее опасен, чем обстановка в годы холодной войны? Скорее наоборот. За десятилетия холодной войны Москва и Вашингтон смогли выработать и зафиксировать определенные «правила игры», позволявшие снижать риски неконтролируемой конфронтации. Совместными усилиями была создана плотная инфраструктура каналов коммуникаций, консультационных механизмов, двусторонних и многосторонних соглашений, призванных повысить предсказуемость и управляемость отношений. Сформировавшаяся в годы холодной войны уникальная архитектура двусторонних отношений между Москвой и Вашингтоном была в целом стабильной, что и позволяло ей оставаться практически в неизменном виде на протяжении достаточно длительного времени.

Нынешнее положение дел в отношениях между Россией и США стабильным никак не назовешь. Практически все каналы коммуникаций между странами заблокированы, договорно-правовая база отношений разрушается буквально на глазах, об общих «правилах игры» в мировой политике и говорить не приходится. Объективно растут риски возникновения конфликтов в результате случайностей, технических неполадок или неверно истолкованных действий противоположной стороны.

Неблагоприятно складывается общий международный фон: резко возросла нестабильность международной системы, терроризм приобретает глобальный характер, множатся региональные конфликты, растет угроза распространения оружия массового уничтожения (ОМУ) и т.д.

Дополнительным осложняющим фактором является президентская избирательная кампания в США, которая резко сужает горизонты внешнеполитического планирования для Белого дома и увеличивает факторы неопределенности для американских партнеров на мировой арене.

События самого последнего времени зародили надежду на то, что в Москве и Вашингтоне начинают осознавать масштабы нарастающих рисков и угроз международной безопасности: ведутся консультации по Украине, активизировались усилия по политическому урегулированию в Сирии, продолжается взаимодействие по ядерному досье Ирана, стороны придерживаются близких позиций по ядерной проблеме Корейского полуострова. Все это так, но говорить о стабилизации отношений более чем преждевременно.

Существующие риски перерастания конфронтации политической в военную по-прежнему нарастают, о новых «правилах игры» в двусторонних отношениях договориться пока не удается. Ненормальное состояние и негативная динамика отношений между Москвой и Вашингтоном становятся серьезной проблемой не только для наших двух стран, но и для международной системы в целом.

Отталкиваясь от известного афоризма Отто фон Бисмарка о том, что «политика есть искусство возможного», попробуем определить, что возможно и что невозможно в российско-американских отношениях на обозримую перспективу.

Судя по всему, сторонам будет весьма сложно добиться главного: восстановить доверие в отношениях друг с другом. Никакие встречи на высшем и высоком уровнях, никакие «вторые треки», никакие договоренности по частным - пусть и важным – вопросам не решают проблемы глубокой взаимной подозрительности, не снимают с повестки дня многочисленных взаимных претензий и обид. Доверие между Москвой и Вашингтоном подорвано основательно, и для его восстановления потребуется много времени, усилий, а главное – политической воли с обеих сторон.

У России и США отсутствует и вряд ли скоро возникнет единое видение основополагающих тенденций мирового развития, движущих сил этого развития, будущего мирового порядка, судьбы ведущих международных организаций, реформ международного права и т.д.

Между Кремлем и Белым домом – глубокое расхождение в понимании того, что является «законным», «справедливым», «этичным», «ответственным» в мировой политике. И в этом смысле можно констатировать «разрыв в ценностях» между российской и американской политическими элитами, что, в свою очередь, необязательно означает столь же глубокого разрыва в базовых ценностях между российским и американским обществами.

В силу отсутствия доверия и общего видения развития международных отношений в обозримой перспективе практически нереальным представляется сценарий повторной «перезагрузки» российско-американских отношений – независимо от того, кто придет в Белый дом в январе 2017 года и кто будет находиться в Кремле после выборов 2018 года.

«Перезагрузка» стала возможной при уникальном стечении исторических обстоятельств. И даже при этом она очень быстро исчерпала себя, не приведя к необратимому прорыву в отношениях, к переводу их в новое качество. Тот же Договор СНВ-3 при всем своем позитивном значении не выходит за рамки старой стратегической культуры периода холодной войны.

Что же тогда можно отнести к категории «возможного» в российско-американских отношениях?

Для ответа на этот вопрос стоит обратиться к тем сферам международных отношений, где роль России и США в обозримой перспективе будет оставаться значительной и где без их активного взаимодействия каждая из сторон будет сталкиваться с нарастающими проблемами.

Прежде всего, несмотря на различные представления о грядущем миропорядке, Россия и США не заинтересованы в обвальном разрушении миропорядка нынешнего. Обе державы остаются по преимуществу консервативными игроками, в целом ориентированными на удержание глобального статус-кво. В новом мировом порядке, какую бы форму он ни принял, роль Москвы и Вашингтона будет менее значимой, чем сейчас.

Очевидно также и то, что Россию и США объединяет и будет объединять общее желание избежать ядерного конфликта. При всем значении ядерных арсеналов третьих стран сегодня, как и в период холодной войны, существуют лишь две ядерные сверхдержавы. И такое положение сохранится на долгое время.

Российские и американские интересы совпадают и в том, что касается противодействия распространению ОМУ и борьбы с международным терроризмом. Не следует забывать, что усилия по разрешению ядерной проблемы Ирана и по ликвидации химического оружия в Сирии продолжались даже в самые острые моменты украинского кризиса. Конечно, отсутствие доверия будет ограничивать масштабы и глубину сотрудничества, но это сотрудничество неизбежно будет развиваться. Там и тогда, где и когда будут затрагиваться фундаментальные интересы национальной безопасности сторон.

С чего начинать?

Существует мнение, что прогресс в российско-американских отношениях возможен только после прихода к власти в США новой администрации, то есть не раньше января 2017 года. Фактически же с учетом времени, необходимого для формирования новой президентской команды, любые сколько-нибудь важные инициативы следует отложить до лета, а то и до осени следующего года.

Насколько оправдан такой выжидательный подход? Прежде всего не следует преувеличивать значение партийных разногласий во внешней политике США. Новая американская администрация может отличаться от своих предшественников по стилю, по тактическим решениям, но не по своему пониманию основополагающих национальных интересов. Перевернуть страницу и начать новую главу с «чистого листа» в отношениях между Москвой и Вашингтоном в любом случае не получится. Напротив, чем более существенный позитивный задел унаследует преемник действующего президента США, тем легче ему будет двигаться вперед.

Кроме того, стремительно меняющаяся международная обстановка делает любую паузу в российско-американском диалоге непозволительной роскошью. Исторический опыт показывает, что такие паузы лишь усугубляют кризисные ситуации в различных регионах мира, ведут к повышению рисков прямого военного столкновения России и США, к усилению позиций сторонников конфронтации в обеих странах.

Чтобы избежать худших сценариев в российско-американских отношениях, надо не выжидать «благоприятного» момента, который может и не представиться, а, не откладывая, начинать работать по конкретным направлениям.

Во-первых, необходимо восстанавливать разрушенные каналы российско-американского диалога. На разных уровнях и с разными участниками – от военных до парламентариев, от чиновников до представителей спецслужб. Диалог никогда не считался уступкой одной стороны другой и тем более одобрением политики другой стороны. Но отсутствие диалога неизбежно порождает недоверие, страхи, создает дополнительные риски.

Во-вторых, крайне важно приглушить враждебную риторику – прежде всего на официальном уровне. Ведь такая риторика влияет на общественное мнение, апеллирует к застарелым комплексам и темным инстинктам национального самосознания, приобретая собственную инерцию, которую будет все труднее остановить.

В-третьих, надо попытаться в максимальной степени оградить сохраняющиеся позитивные аспекты российско-американских отношений от негативного воздействия нынешнего кризиса. Это касается, например, двустороннего сотрудничества по проблемам Арктики, ряда приоритетных для обеих сторон научных проектов, университетских партнерств или взаимодействия по линии муниципалитетов. Конечно, полностью изолировать все эти аспекты от общего негативного политического фона вряд ли получится, но стремиться к этому нужно.

В-четвертых, высокий градус российско-американской конфронтации может быть понижен за счет участия обеих стран в работе многосторонних механизмов: ближневосточный «квартет», G-20, АТЭС, международные экономические и финансовые институты. Не случайно именно в многостороннем формате был достигнут прогресс в решении иранской ядерной проблемы, в многостороннем формате обсуждаются вопросы сирийского урегулирования, идут переговоры по ядерной проблеме КНДР и т.д. Такой формат позволяет сторонам демонстрировать большую гибкость, избегая при этом видимости односторонних уступок.

В-пятых, весьма актуальным, хотя и нелегким делом должно стать возрождение и развитие диалога по линии российского и американского гражданских обществ.

В-шестых, все более актуальной становится задача укрепления и развития русистики в США и американистики в России. Профессиональные сообщества в двух странах уже давно испытывают значительные финансовые трудности, а сегодня к ним добавляется еще и деформирующий политический контекст. Грань между экспертом и пропагандистом, между академической наукой и околонаучной публицистикой становится практически неразличимой. Снижение качества независимой экспертизы или малая востребованность такой экспертизы объективно уменьшают шансы на перевод российско-американского диалога в конструктивное русло.

Выход из текущего кризиса в российско-американских отношениях – перспектива не самого ближайшего времени. Ближайшей же задачей должно стать изменение динамики этого кризиса с негативной на позитивную. Это создаст необходимые предпосылки для постановки более амбициозных задач.

Существует ли способ выйти из тупиковой ситуации в Украине? После того, как администрация Трампа решила одобрить поставку Украине смертоносного оружия, это стало острой проблемой для Москвы, считает профессор Московского государственного института международных отношений Андраник Мигранян .

По словам Миграняна, который имеет связи с высокопоставленными лицами в российском правительстве, большинство московской элиты считает, что минские соглашения не работают. Киев не собирается выполнять свою часть обязательств, и проблема только усугубляется решением Вашингтона вооружить украинское правительство.

Украина - из-за своего географического положения - стратегически важна для России. Гораздо больше, чем для Соединенных Штатов. Кроме того, Москва и Киев имеют культурные, этнические, экономические, языковые и религиозные связи.

«Украина является экзистенциальной проблемой для России, и Россия не может позволить Украине быть частью НАТО или любого другого блока», - подчеркнул Мигранян.

По его словам, для установления мира на Украине необходимо чтобы были выполнены три предварительных условия. Во-первых, Украина не будет частью никакого враждебного Москве альянса. Во-вторых, Киев должен дать более широкую автономию своим регионам. И в-третьих, русскоговорящие на Украине должны иметь возможность изучать свой язык и говорить по-русски, а также изучать свою культуру, несмотря на протесты украинских националистов.

Поставка американского оружия Украине неизбежно приведет к еще большей напряженности в отношениях России с США, что усилит давление на Москву и заставит ее сопротивляться. Более того, такой шаг заставит Кремль все больше сближаться с Китаем в попытке противостоять Вашингтону. По мнению Миграняна, Москва приближается к моменту, когда она может вступить в полномасштабный военный союз с Китаем.

По мере того, как США обостряют отношения с Китаем, Россия становится еще более влиятельной. Китайцы понимают, что для того, чтобы иметь шанс бросить вызов США, им нужна Россия. Таким образом, Пекин, вероятно, будет поддерживать Москву, потому что не может позволить своему стратегическому союзнику пасть перед лицом американского давления. Да и Пекин не может противостоять США в одиночку.

По мнению Миграняна, китайско-российский союз мощнее, чем Соединенные Штаты. И если Соединенные Штаты будут продолжать оказывать военное и экономическое давление на Россию, им придется столкнуться с последствиями в виде нового Евразийского блока, который бросит вызов их господству. Таким образом, Вашингтону стоит тщательно продумать свои шаги в отношении России, чтобы не допустить такой исход.

«На самом деле, подталкивать Россию к военно-политическому союзу с Китаем во время финального противостояния было бы весьма опрометчиво. Это закончится катастрофой для всех», - сказал Мигранян.